Глава
седьмая
1. Грановитая
палата Кремля заполняется боярами, боярынями, дьяками, представителями духовенства
и прочими.
Все очень взволнованы. Поодаль стоят родственники невест.
Боярин Пушкин и ещё двое бояр вводят красавиц, выстраивают их.
Боярин Морозов с отрешённым лицом стоит среди бояр.
Кузьма стоит в заднем ряду ближе к выходу. Он вперяет взгляд в Фиму.
Кузьма (сдавленным шёпотом). О-ох, Кориониха!
(Прикрывает
глаза рукой.)
Всеволожские
и Аграфена стоят рядом с Тенишевым и Артемием.
Аграфена (шёпотом, Андрею). С нашей
Фимкой никто не сравнится!
Андрей (улыбаясь,
разглядывает девиц). Ну, не знаю! На месте государя я бы
выбрал вон ту, в зелёном платье.
Аграфена (всматривается). Я даже
не знаю, чья она. А хороша! Надо будет княгиню спросить.
Глашатай
трижды ударяет посохом об пол.
Глашатай. Государь всея
Руси царь и великий князь Алексей Михайлович!
Входит Алексей в парадном царском платье,
с непокрытой головой. За ним трое служителей, у каждого в руках золотое блюдо.
На одном блюде — шапка Мономаха,
на втором — держава и скипетр, на третьем — кольцо и
платок.
Алексей выжидает положенное время, но смотрит только на Фиму. Она вскидывает на
него взгляд, потом опускает глаза.
Алексей медленно подходит к Фиме. Третий служитель следует за ним. Все
замирают.
Алексей. Тебя я
выбираю, Евфимия. Будь моей женой, будь царицей.
Царь берёт
кольцо с блюда, надевает ей на палец. Затем вручает платок. Фима невольно
прижимает платок к губам. Один из бояр бежит к глашатаю.
Глашатай. Царской
невестой избрана Евфимия Ивановна Всеволожская, дочь Ивана Родионовича
Всеволожского, града Касимова столбового дворянина.
Пушкин
спешит к царю и Фиме.
Пушкин (вытирая слёзы). Ну скажи ему
хоть слово. Пусть он голос твой услышит.
Фима (прерывисто). Обещаю тебе,
государь, буду любить тебя вечно.
————————————
Кузьма
выбегает наружу, подходит к Успенскому собору, сжав кулаки, смотрит на собор,
на его купол и выше, затем бежит в свой приказ.
————————————
Служебные
апартаменты Кузьмы. Кузьма и его подчинённый.
Кузьма. Немедля
отправляйся в град Касимов. Тамошнему воеводе Обручеву скажешь так: нужен верный
человек для свидетельства.
Подчинённый. А грамоты
никакой не дашь, Кузьма Кузьмич?
Кузьма (орёт). Какая
грамота? Ты что, четыре слова подряд запомнить не можешь? Чего ради я тебя
держу? Иди лучше милостыню просить!
Подчинённый. Да я не себе,
батюшка Кузьма Кузьмич! Я для воеводы.
Кузьма. Скажешь, что
послан от Кузьмы Кузьмича. Али забудешь в дороге, как меня зовут? (Берёт себя в
руки, говорит медленно и отчётливо.) Он тебя станет расспрашивать, что тут и
как в Москве. Скажешь, что царский выбор состоялся. Что выбрана касимовская их
красавица несравненная. Но боярин Морозов прочил царю другую. — Отправляйся!
Кузьма
тем же путём бежит обратно, становится у входа в Грановитую палату.
2. В Грановитой палате.
Фима и царь стоят на возвышении.
Всё в палате гудит и движется. Бояре выстраиваются для представления царской
невесте. Пушкин выступает распорядителем.
Семья Всеволожских. Аграфена и Андрей держат под руки Евдокию Никитишну, готовую
упасть в обморок. Князь Михаил и Артемий Лукич подбодряют Ивана Родионовича.
Начинается представление бояр.
Пушкин (громко). Боярин
Никита Иванович Романов! (Несколько тише, Фиме) Покойного
государя двоюродный брат.
Боярин
Романов отвешивает глубокий поклон.
Фима кланяется ему в ответ.
Пушкин (громко). Боярин
Алексей Лукианович Стрешнев! (Так же, Фиме) Покойной
государыни старший брат.
Стрешнев
и Фима обмениваются поклонами.
Пушкин. Боярин Иван
Лукианович Стрешнев! (Фиме) Покойной
государыни младший брат.
Поклоны
с обеих сторон.
Пушкин. Боярин Борис
Иванович Морозов! (Фиме) Воспитатель и
наставник государя Алексея Михайловича.
Морозов кланяется и уходит прочь из палаты.
За спиной его слышен голос Пушкина —
«Князь Симеон Васильевич Прозоровский».
Морозов выходит на крыльцо. К нему присоединяется Кузьма, они уходят
вместе.
————————————
В Грановитой палате продолжается представление
бояр.
Царь прикасается к руке Фимы. Её рука крепко сжимает платок — царский подарок.
Андрей стоит отдельно от своих. Он с изумлением рассматривает царя и Фиму.
Андрею кажется, что он видит над ними обоими единый светящийся ореол.
————————————
Морозов
и Кузьма в помещении, из окна которого хорошо видна площадь.
Кузьма выглядывает в окно.
Морозов сидит на лавке, прислонившись к стене, и тяжело дышит.
————————————
В Грановитой
палате.
Алексей подводит Фиму к царевнам. Они поочерёдно обнимают её и целуют.
Пушкин подходит к Всеволожским.
Пушкин. Иван Родионович, Евдокия Никитишна!
Наша драгоценная красавица теперь до обряда венчания будет величаться
государыней царевной Евфимией Ивановной и жить в тереме вместе с царскими сёстрами.
Так что беспокоиться о ней вам не придётся.
Теперь пройдёмте со мной, государь познакомится с вами, поблагодарит вас, и
самое лучшее — это отвезти вас
домой, чтоб вы в себя пришли. А уж завтра к назначенному времени я вас
привезу, чтоб государь с вами обстоятельно побеседовал. Увидите, кого вам
Господь послал — это не царь,
это ангел во плоти.
Евдокия (всхлипывая). Спаси
Господи, Григорий Гаврилыч! У меня в глазах круги и сердце сейчас
выскочит. Ты сам для нас как ангел Божий.
Тенишев. Ты смотри,
Родионыч, нам касимовский поп всё про тебя рассказал. Ты мужик прижимистый, но
деньжата у тебя водятся. Так что на приданое не скупись, зятя не обижай.
Все
хохочут с облегчением.
Пушкин. Это тебе
князь Тенишев намекает, чтоб ты ему на водку не пожалел.
Новый
взрыв веселья.
Тенишев (Пушкину). Знаю-знаю,
тебе больше моего причитается.
Всеволожских
ведут представляться царю.
————————————
Морозов
и Кузьма.
Морозов делает отчаянные жесты, сжимает кулаки.
Кузьма смотрит в окно.
На площадь из дворца выходят Всеволожские. Царь и бояре их провожают.
Царь прощается со Всеволожскими.
Последним подходит Андрей. Царь кладёт руки ему на плечи, всматривается в его
лицо, потом целует в обе щеки.
Кузьма (глядя в окно). А вот и
царский шурин. Уже снаряжаются Царьград воевать.
Морозов
стонет.
Кузьма (подходит к
Морозову).
Сидеть сложа руки — всё равно что себя убивать. Сегодня же с боярыней Годуновой
надо будет всё сосчитать-пересчитать. На расходы скупиться нельзя, деньги на
ветер тоже бросать незачем.
3. На
площади.
Все суетятся возле возков.
Пушкин. Иван
Родионович! Ты с боярами поезжай вперёд, а я Евдокию Никитишну с сестрицей её
следом привезу.
Все
рассаживаются, как во сне.
Артемий (Андрею). Андрей
Иванович, садись ко мне в сани!
Андрей. Давай-ка пойдём
пешком. Тут через Спасские ворота недалеко. А сани пускай следом едут.
————————————
Артемий
и Андрей идут по улицам. Андрей держит шапку в руке.
Артемий. Что, голова
горит? Это ведь непросто — в одночасье
оказаться царским шурином.
Андрей. Да. Одно
утешенье — у государя и
без моего родни хватает.
Артемий. А дядя
твой, Корионов, он всё ещё хворает или надоело уже? Он ведь человек учёный,
столько всего знает, государю нужны такие слуги.
Андрей (несколько
испуганно).
Да что ты, Артемий Лукич! Ты не подумай, что он служить не хочет. Он очень
страдает, что хворый, что от него должной пользы нету.
Они идут
дальше. Андрей несколько успокаивается и вновь обретает свой обычный тон.
Андрей. Артемий
Лукич! А сколько у тебя мужиков?
Артемий. Триста душ.
Андрей. Да, у моего
отца поменьше будет. — Я вот
думаю, те мужики, что Фимке, то бишь Евфимии Ивановне, в приданое назначались,
они теперь кем станут —
государственными крестьянами?
Артемий (смеётся). Ох,
насмешил! Я думаю, государь тебе сверх этих ещё многих подарит.
Андрей (холодно
усмехаясь).
Да стоит ли? (Идут дальше.) Знаешь, Артемий Лукич, я ведь двенадцати
лет от роду твёрдо решил, что в монахи постригусь. Понятное дело, никому об
этом говорить не стал, но целых два года мечтал, как я святым стану.
Артемий (улыбаясь). Ровно два
года? А почему же перестал?
Андрей. А через
два года я одну сродственницу Афанасий Петровича увидал и влюбился в неё. И после
целых два года мечтал, как я на ней женюсь.
Артемий. А что же
случилось ещё через два года?
Андрей. Замуж её
выдали. Я же опять-таки никому ничего не говорил, никто не знал, о чём я
мечтаю.
Артемий (весело). Ну если ты
снова задумаешь постричься, то государь тебя до патриарха доведёт.
Андрей. Не знаю,
Артемий Лукич, а вдруг я опять жениться захочу?
Оба
смеются.
4. К дому
Корионовых подъезжает первый возок.
Всеволожский в сопровождении князя Михаила и других бояр быстро идёт в дом.
————————————
В доме.
Афанасий и Настасья Порфирьевна смотрят в окно.
Афанасий встречает гостей.
Всеволожский (бросается к
нему).
Афанасьюшка, родной, как ты? Давай, выздоравливай скорее. Государь твою
племянницу выбрал.
Афанасий
обнимается со Всеволожским.
Всеволожский. Вот такое с
нами случилось! (К Настасье) Ты слышишь
ли, царицына нянька?
Настасья (всхлипывая). Слышу! Как
не слышать, государев тесть!
Всеволожский
и Настасья обнимаются.
Входит Пушкин с Евдокией и Аграфеной.
Евдокия с плачем обнимается с Афанасием, потом с Настасьей.
Пушкин и Афанасий приветствуют друг друга.
Появляются Андрей с Артемием.
Пушкин. Афанасий
Петрович, я, сюда едучи, убеждал Евдокию Никитишну и супругу твою, что гостям
твоим до государевой свадьбы лучше всего расположиться у меня. — Я тут
неподалёку, зато у нас куда просторней! А тут ещё народ повалит с поздравлениями.
Всеволожский
растерян.
Евдокия. Иван
Родионыч, на твой суд! — Я думаю,
брат с сестрой на нас не обидятся? (Замечает вытянувшееся лицо Андрея.) Мы им тут,
чтоб скучно не было, Андрея Ивановича оставим.
Андрей (подпрыгивает). Да, так и
надо сделать.
Всеобщая
суматоха. Всеволожские отправляются к Пушкину. Андрей, Афанасий и бояре едут их
провожать.
————————————
Аграфена
сидит одна. Входит Василий.
Аграфена. Это ты,
Васенька? Ты уже всё знаешь, конечно? (Василий кивает.) Посиди со мной,
так хорошо стало, тихо. — Афанасий
Петрович куда как прав, что с нами не поехал. Тяжело там, на Верху. Казалось
бы, кому до меня дело? А сколько злых взглядов на себе поймала, Господи
помилуй! — Но ведь не
всюду так? Мало я, что ли, на свете прожила? Ты скажи, Васенька, почему так
получается, что вся злоба людская наверх идёт? Чем выше, тем её больше
скапливается.
Василий. Живём кверху
ногами. И так давно живём, что привыкли и сами не замечаем.
Аграфена. Ума не
приложу, как Дунюшка моя там жить станет. Эти боярыни елей будут лить, а про
себя её ненавидеть, царскую-то тёщу. — А ведь
она такая кроткая, такая смиренная! — Когда её за
Ивана просватали, я всю ночь проплакала. Он мне показался таким старым, и
скучным, и увозил её в касимовскую деревню, в такую глушь! — А она к
нему всей душой прилепилась. И так его почитает, и так Богу благодарна,
словно ни о чём лучшем и помыслить не могла.
Василий. А почему
её так далеко выдали?
Аграфена (смущённо). Родители
наши в Смутное время обеднели очень. В Москве с таким приданым жениха было
не найти. А в Касимове по сей день — совсем другие
мерки.
Василий. Да, Афанасий
Петрович, небось, приданого не искал.
Аграфена (опуская глаза). Он меня ещё совсем маленькую на
саночках катал.
5. Терем царевен.
В роскошном покое стелят постель, раскладывают всякие безделушки.
Фиму, чуть живую, под руки ведут в опочивальню. Царевны и прочая свита идут
следом.
Голоса. Ей надо
отдохнуть! — Измучилась,
голубушка, испереживалась! — Пускай хоть
часок поспит! — Уж так устала,
бедняжка, куска проглотить не может.
Фиму
освобождают от головного убора и украшений, разувают, раздевают.
Фима сидит на постели в одной сорочке, сжимая в руке царский платок. Она смотрит
на платок, на кольцо на своей руке, прячет лицо в платок и разражается рыданиями.
Фима рыдает, сидя на постели. Все присутствующие смущённо становятся поодаль.
Царевна Ирина садится рядом с ней, обнимает её, гладит по голове.
Взгляд Ирины падает на кольцо на её собственной руке.
Ирина беззвучно плачет.
————————————
Людская
женского терема.
Анфиса, прислужницы, карлицы, карлица Лизавета.
Анфиса ставит на поднос графин, кубки, укладывает всякие яства и пр.
Первая прислужница. Ну какая же
красота! Кто бы рассказал — не поверила
бы.
Вторая прислужница (шёпотом). И подумать
только — ни в чём
никакого изъяна нет.
Анфиса. Да,
старухи-боярыни говорят, когда они их всех в баню водили, так от этой никто
глаз оторвать не мог.
Первая прислужница. Ох, баня
такое место — там легко
сглазить могут!
Анфиса. Типун тебе на
язык, ты что такое несёшь?
Первая прислужница. Ох, матушка
Анфиса Герминовна, прости меня, Христа ради, я и в мыслях такого не имела! — Тьфу, тьфу,
тьфу! (Плюёт
налево.)
Вторая прислужница. Я тоже,
когда её разувала, так прямо ахнула. Такие ножки, ну прямо глядела бы и глядела.
Анфиса. Вот так и
бывает на свете! Одним — всё, другим — ничего! (К карлице) Скажи, Лизавета?
Лизавета. Что тебе от
меня надобно? Что привязалась? Ты мне мешаешь службу нести!
Анфиса. Какая такая
твоя служба?
Лизавета. Я царской
карлицей служу. Вот моя служба, понятно тебе? — Моё дело весь
день карлицей быть и всю ночь карлицей быть. А на твои дурацкие вопросы
отвечать у меня времени нет.
————————————
Анфиса с
подносом выплывает из людской.
У дверей Фиминой спальни она сталкивается с царевной Ириной.
Ирина. Она спит.
Зачем это сейчас?
Анфиса. Может,
государыня царевна проснётся и захочет отведать!..
Ирина
пристально смотрит на Анфису, та несколько смущена её взглядом.
Анфиса. Матушка Ирина
Михайловна, мне боярыня Годунова приказала у государыни Евфимии Ивановны
постельницей быть.
Ирина. Почему меня
не спросили? Я пока ещё здесь старшая.
Анфиса. Ежели ты меня
не отпускаешь, то я доложу Дарье Кирилловне.
Ирина. Я тебя отпускаю. Ты мне не нужна.
6. В кабинете
Морозова.
Морозов, Кузьма и боярыня Годунова.
Морозов. Прости меня,
Дарья Кирилловна, что тебя потревожил, самому бы надо было к тебе прийти, но…
Годунова (перебивает его). Бог с тобою,
Борис Иванович, да разве же я не знаю, сколько у тебя забот. На тебе, поди, всё
государство держится, а на мне (кокетливо усмехается) разве что
один женский терем.
Морозов. Ну, теперь у
тебя забот прибавилось, и очень прибавилось. Так что я тебя не задержу. Краток
буду.
Морозов
делает глазами знак Кузьме. Кузьма выглядывает в соседнюю комнату, она пуста.
Кузьма кивает Морозову и выходит, занимая оборонительную позицию у противоположных
дверей.
————————————
Морозов
открывает небольшую дверцу, и они с Годуновой оказываются в потайном помещении.
Морозов. Эта
вышивальщица, где она?
Годунова. На месте.
Могу хоть сейчас за ней послать.
Морозов. Сейчас не
надо. Завтра пошлёшь, когда стемнеет. Чтобы здесь уже никаких разговоров не
вести. Живёт она?..
Годунова. На Кисловке,
где жила. Манка, то бишь Марья Харитонова.
Морозов. Я сейчас
выйду, а ты Кузьме расскажешь, как её найти. Она всё это время в деньгах не
нуждалась?
Годунова. Борис Иваныч,
ну ты такое спросишь, я даже не знаю, что на это отвечать. Ну что я на это
должна отвечать?
Морозов
выходит и занимает место Кузьмы. Кузьма спешит к Годуновой.
7. Женский
терем.
Алексей перед царевнами.
Алексей. Ну, что
скажете, государыни царевны?
Ирина. Голубчик мой,
что тут говорить? На неё посмотришь — никаких слов
не надо. Сохрани Господь вас обоих! Дай я тебя ещё раз поцелую. (Целует его.)
Алексей. Конечно,
Бориса Ивановича я огорчил. Но придётся ему меня простить.
Ирина. Мы знаем, он
хотел Машу Милославскую.
Татьяна. Нам о ней все
уши прожужжали. Мы её уже бояться начали.
Ирина. Но она тоже
красавица. Борис Иванович тебе добра желал.
Алексей. Надо будет мне
его тоже задобрить. — Но, вообще-то,
Милославская ему не дочь и не племянница…
Анна. Вот сам пускай
на ней и женится. Он же у нас вдовый.
Ирина (строго). Анна!
Алексей (резко). Он сам разберётся. И вообще, кому
на ком жениться — разберутся
сами.
Алексей
величественно отступает к дверям и взглядом подзывает к себе Ирину.
Алексей (негромко, Ирине). Ирина Михайловна,
мне бы хотелось, чтобы про Бориса Ивановича здесь всегда говорили с уважением.
Ирина (униженно, со
слезами в голосе).
Прости её, мой родной. Она же дитя малое. Она же так, по глупости. Прости её,
ради всего святого.
8. У Милославских.
Спальня девиц.
Мария, сидя на кровати, рыдает, уткнувшись в подушку.
В другом углу Анна, уронив голову на стол, стонет, скрежеща зубами.
Мария. Срамота!
Срамота какая! И надо же вам было! Всем, всем напели — «царица,
царица». Да я теперь в церковь даже появиться не смогу. (Рыдает.) Я даже
за порог за этот выйти не смогу. Меня прислуга засмеёт.
Анна (глухо воет). Будь ты
проклят! Будь ты проклят! Кошкино отродье.
Мария. Царь
называется! Невесту себе нашёл! Никому неведомую, незнаемую, из татарской
глуши.
Анна. По себе и нашёл!
Отродье кошкино. Сам безродный, и жену ему такую же. Тоже мне, цари!
Самозванцы! Кошкины-Романовы! (Орёт) Его деда
Тушинский вор Патриархом поставил!
Мария
вскакивает, хватает Анну, начинает её трясти.
Мария. Ты что
делаешь, дура! Сейчас прислуга услышит и доносить побежит! Крикнут «слово и
дело государево» — и нам конец!
Мария
швыряет Анну на постель и колотит её. Анна в страхе замолкает.
С улицы доносится шум подъезжающих саней и стук отворяемых ворот.
Анна вскакивает, подбегает к окну.
Анна (почти беззвучно). Морозов
приехал. Значит, ещё не конец. (К Марии) Ты слышишь,
Морозов приехал!
Мария (презрительно). Твой жених!
Анна (подбоченясь). Да, мой! Он мимо меня не прошёл и
другой кольца не отдал.
А ты, Машка, запомни, что ежели ты и станешь царицей, то благодарить за
это будешь Бориса Морозова, а не Алёшку Романова.
