Глава
двенадцатая (продолжение)
1. Москва.
Утро воскресного дня. Солнце играет на всех крестах и куполах. Отовсюду несётся
звон колоколов.
————————————
Время
после полудня. Народ выходит из церквей, улицы запружает нарядная толпа.
Повсюду снуют разносчики пирогов и сладостей.
————————————
К дому
Ильи Милославского подъезжают небольшие сани. Из саней выходит человек,
вынимает из-под сиденья две корзины и идёт в дом.
————————————
В доме.
Илья Милославский и гость.
Гость. Вот, Илья
Данилович, пресветлый боярин Морозов велит тебе кланяться, с праздником
поздравить, и подарки шлёт тебе и детушкам твоим.
Милославский (низко кланяясь). Передай
Борису Ивановичу благодарность нашу и поклон земный. Скажи, что молимся о
здравии его неустанно. А сами мы, по его и Божьей милости, живы и здоровы
и только об одном мечтаем, чтобы Борис Иванович хотя однажды посещением своим
нас удостоил.
Гость (кланяясь в
ответ).
Всё с точностию передам. — Храни тебя
Бог, Илья Данилович, и весь дом твой. Прощай!
Милославский (хватая его за
рукав).
Да как ты подумать мог, что я так вот тебя и отпущу? Неужели меня обидишь?
Неужели откажешься от моего угощения?
————————————
Милославский
и гость сидят за накрытым столом. Хозяин потчует гостя из всех сил.
Милославский. А что,
девицу эту порченую с роднёй, отправили их уже из Москвы?
Гость. Отправят,
отправят. На этих днях.
Милославский. Далеко
отправят?
Гость. Далеко.
Милославский. В Сибирь?
Гость. А куда
же, как не в Сибирь? — Только их не в
ссылку отправляют, а с почётом. Всё одно отсылают, но с почётом. — Есть там такой
городок из новых — Тюмень. Может,
слыхал? (Милославский
отрицательно качает головой.) Ну есть такой, на речке Туре. Так вот,
воевода тамошний давно уже на покой просится. — И сейчас
государь с Борис Иванычем решают, то ли отца девицы этой посадить в Тюмени на
воеводство, то ли отправить его по той же речке в Верхотурье, а ихнего воеводу
в Тюмень перевести.
Милославский. Воеводой быть
не такое простое дело. Он, небось, и не знает, как за это браться. А учиться
ему поздновато.
Гость. Кто-нибудь да
поможет. Зато — почёт. — В родные
края их возвращать, так их там засмеют. И больно уж этот Касимов к Москве
близок.
Милославский
усмехается и понимающе кивает.
Милославский. А этого,
как его, Федьку Минкина, его куда сослали?
Гость. В Кириллов
монастырь. Дали сколько-то плетей, а потом сослали.
Милославский. Он так ни в чём
и не сознался?
Гость. А может,
ему и не в чем сознаваться? — Продал он этой
бабе какую-то смазь по части её ремесла, а больше ничего и не знает. У него
же торговля, он и отравой торгует для мышей и крыс, но ведь никто ж никого не отравил? — И что эта
баба-вышивальщица сделала, тоже никто толком не узнал. Может, она ненароком этой
царевне…
Милославский. Уже не
царевне.
Гость. Ну да, девице
этой какой-нибудь убор сверх меры вымазала, а отмыть не успела и признаться
побоялась. А когда такое случилось, то сознала свою вину и покаялась.
Милославский. Девица, ясное
дело, и прежде больна была. Иначе бы её так не проняло.
Гость. Да никто в
этом и не сомневается.
Милославский. А государь-то
уже совсем выздоровел?
Гость. А он
всегда был здоров. — Когда ж ему
болеть? Государю болеть недосуг. Ему денно и нощно о благе народа християнского
пещись надо. И о женитьбе помышлять надо. (Искоса поглядывает
на Милославского.)
Русскому престолу наследник нужен.
2. Боярин
Пушкин, сопровождаемый Чистым и другим дьяком, входит в рабочий кабинет царя.
Алексей восседает в кресле с высокой спинкой, руки его крепко вцепились в
подлокотники.
Алексей. Тебе пришлось
долго ждать, Григорий Гаврилович. Ты уж прости, я тут не боярскими дрязгами
занимался, а посланных от Богдана Хмельницкого принимал.
Пушкин (не без патетики). Если бы я
знал, государь, что ты таким святым делом занят, то ожидал бы, стоя на коленях.
Алексей кивает. Он доволен ответом. ( — ) Наступает тягостная
пауза. Наконец царь делает обоим дьякам знак удалиться. Они выходят, царь остаётся
наедине с Пушкиным.
Алексей. Там всё
готово к отъезду?
Пушкин. Да, государь,
всё готово. Или почти всё.
Алексей. Бог тебя
вознаградит, Григорий Гаврилович, за то что ты не покинул… своих друзей. (С трудом
подбирая слова) Ты им скажешь, что государь дозволяет их дочери выйти
замуж, за кого они и она пожелают. (Последние слова он произносит шёпотом.) Всё, что было
приготовлено для… (царь переводит дыхание) приданое и всё
прочее жалуется им… ей… Тебя сейчас проводят на женскую половину, и ты всё это
отвезёшь.
Пушкин
кланяется.
Пушкин. Государь, об
одном только должен я тебя спросить. Как быть с царским перстнем? Покуда он у
Евфимии Ивановны остаётся, она — царская невеста.
Должен ли я взять его назад?
Алексей (вскрикивает). Нет! — Ежели захочет,
она сама его вернёт. Ты не должен… ты не должен заговаривать об этом. Ты понял?
Пушкин (низко кланяясь). Всё понял, государь!
Алексей. Ступай, делай,
как велено. Тебя ждут.
Пушкин
ещё раз низко кланяется и выходит. Алексей остаётся один. Затем, осторожно
ступая, входит Морозов.
Алексей. Сегодня
больше ничем заниматься не буду. Я пойду отдыхать.
Морозов. Может, Иван
Палыча позвать?
Алексей. Не надо его. Я просто хочу отдохнуть.
Спать хочу.
3. Царская
спальня.
Морозов помогает царю раздеться, разувает его, укладывает.
Морозов садится поодаль.
Морозов. Ну как ты?
Алексей. Никак. — Жив, здоров.
Морозов. Может, хочешь
чего-нибудь?
Алексей. Ничего не
хочу. — Вообще ничего
не хочу.
Морозов. Дитятко моё,
знал бы ты, как у меня сердце за тебя болит. Но что поделать? Царская доля
совсем не лёгкая. Простой человек сегодня ошибся, а завтра ошибку свою
исправил. Ему никто и не вспомнит. А царь ошибётся, так его ошибку ещё во
сто раз умножат, чтобы против него же обернуть. Ведь даже у того, кто пирогами
вразнос торгует, враги находятся. А сколько их у царя? И глупых среди
них нет. Глупый не отважится с царём враждовать. — Вот Борис
Годунов, злейший враг семейства твоего, что он, глупцом был? (В голосе
Морозова начинает звучать ехидство.) Одних городов основал столько, что не
перечесть. А уж до чего ловок был, хитёр, как змей. Кабы не зарезался
тогда царевич в Угличе, ещё неизвестно, чья бы взяла.
Алексей. Как это
зарезался, разве его не Годунов убил?
Морозов (ещё более
ядовито).
Алёшенька, голубчик мой, ты ведь не младенец уже. Ты царь. Вот представь себе,
что есть у тебя враг или соперник, которого ты устранить хочешь. Как ты будешь
поступать? — Так стал бы
Годунов, такой умный и хитрый, убивать младенца-царевича средь бела дня на
глазах у всей дворни, в двух шагах от родной матери? Или у него денег не
нашлось яду купить? — Царевич сам зарезался,
сам. У него падучая была и ещё много чего. — А супротивники
годуновские ухватились за это дело и так его ославили, что по сей день ничего
другого о нём и не помнят.
Алексей. Не хочу я
ничего этого знать. Я никого не убивал. Я спать хочу.
Алексей
отворачивается и засыпает.
————————————
Сон
царя.
Одинокий могильный холм в бескрайней степи. Над холмом деревянный крест.
Алексей подходит к холму, опускается на колени, обнимает холм и рыдает. С другой
стороны к холму подходит Фима, тоже ложится на холм и горько плачет.
4. В доме
Корионовых.
Пушкин, Иван Родионович и Евдокия.
Евдокия. Прости нас,
Григорий Гаврилович. По нашим грехам пришлось и тебе столько вытерпеть.
Пушкин. Вы меня
простите, Иван Родионович, Евдокия Никитишна! Надо было мне быть умнее, да,
видно, Господь ума не дал.
Евдокия. Господь нас
вразумил, будем во всём на Его помощь надеяться.
Всеволожский. Благодарим
тебя, Григорий Гаврилович, за доброту твою и за то, что ты в нашей беде от нас
не отчурался.
Пушкин. Ты же знаешь, Иван Родионович, не одни
подлецы на этом свете живут. Я тоже не из их числа.
Я хочу просить твоего дозволения с дочерью твоей Евфимией Ивановной поговорить…
Всеволожский. Разве у
ссыльного надо спрашивать дозволения?
Пушкин. Тебя не
ссылают, Иван Родионович, тебя на царскую службу посылают. Правда, далеко.
Очень далеко.
Евдокия. Ничего, будем
надеяться, что Господь даст силы туда добраться.
————————————
Пушкин и
Фима.
Пушкин. Евфимия
Ивановна, голубушка, государь всё это время болен был… Царская ноша самая тяжёлая
из всех, какие есть… Он не властен самим собой распоряжаться.
Фима (спокойно и
кротко).
Я знаю. Я всё знаю.
Пушкин. Государь
повелел мне сказать… повелел передать, что он дозволяет тебе выйти замуж, за
кого твоим родителям и тебе будет угодно.
Фима. Нет, нет! Я не
могу, Григорий Гаврилович! Я поклялась вечно его любить. (Показывает ему
руку с перстнем.) Вот кольцо!..
У Пушкина
по щекам текут слёзы.
Пушкин. Евфимия Ивановна! Матушка моя! Государыня
моя!
5. По широкой заснеженной дороге тянутся чёрные кибитки. Их
четыре: в первой едут отец и сын Всеволожские и Василий Матвеевич, во второй
Евдокия с Фимой и Настасьей, в третьей казённые провожатые, в четвёртой слуги и
поклажа.
За
кибиткой следуют сани, запряжённые тройкой лошадей. В санях Афанасий и Аграфена.
Маланья сидит на облучке рядом с Семёном.
Наконец кибитки останавливаются. Останавливаются и сани.
Седоки первых двух кибиток начинают выходить.
Корионовы также выходят из саней. Семён и Маланья спускаются с облучка.
Всеволожский решительным шагом подходит к Корионовым. Остальные следуют за ним.
Всеволожский (строго). Всё, дальше
вы не поедете. Прощаться будем здесь.
Евдокия
и Аграфена бросаются друг другу в объятия. Все женщины начинают рыдать.
Всеволожский обнимает Афанасия.
Всеволожский. Прощай, брат.
Афанасий. Прощай, Иван.
Где-нибудь да свидимся.
Всеволожский. Мне бы только
до места добраться, чтобы меня возле церкви какой схоронили. Не хочу лежать в
чистом поле и слушать, как волки воют. (Ещё раз
обнимает его.) Прости, что не так. Дочек и внуков своих поцелуй. Прощай.
Всеволожский
подходит к женщинам.
Всеволожский. Всё. Ехать
пора.
Он
отрывает Аграфену от Евдокии, целует её. Аграфена, рыдая, бежит к своим саням.
Маланья опускается на колени в снег, кланяется Евдокии в ноги. Евдокия поднимает
её, целует. Фима и Настасья целуют Маланью.
Афанасий,
Андрей и Василий стоят, обнявшись, втроём. Все остальные идут занимать свои
места.
Всеволожский (Евдокии, глядя
на Василия). Видно, не всё я в жизни понимаю. — Идёт в Сибирь
с чужими людьми, когда мог бы жить припеваючи на Афанасьевых хлебах.
Василий
в последний раз обнимает Афанасия.
Василий. Прощай,
Петрович. До следующей встречи. (Идёт на своё место.)
Афанасий
и Андрей остаются вдвоём.
Афанасий. Иди!
Резко
поворачивается и идёт к своим саням.
Афанасий (сидя в санях). Гони быстрей, Семён!
6. У Яузских
ворот.
Тройка подъезжает к дому Корионовых.
————————————
Афанасий
и Аграфена входят в горницу, садятся и долго сидят в молчании.
Аграфена. Сейчас
поедим, и я сразу же начну собираться. Чем раньше из Москвы уедем, тем лучше.
Афанасий. Да, и в
Москве оставаться невмоготу, и покидать её невмоготу.
Аграфена. Главное, сейчас
уехать побыстрее, а там, что Бог даст. Где ещё душе отогреться, как не возле
родных детей? (Встаёт.) Пойду посмотрю, что они там замешкались.
(Выходит.)
Афанасий
остаётся один. Он смотрит на противоположную стену. Внезапно она словно
исчезает, и в комнату устремляется поток золотого света. Он льётся с огромной
высоты. На самом верху клубится белое облако, похожее на человеческую фигуру в
длинном одеянии.
Афанасий (кричит). Аграфена!
Аграфена! Ты только посмотри!
Аграфена
вбегает в горницу. Афанасий сидит, указывая рукой вверх. Затем рука его падает.
Он умирает.
7.
Окрестности Касимова.
Андрей верхом на коне несётся во весь опор в сторону своего имения.
————————————
Дом
Варвары и Гордея на окраине деревни.
Варвара хлопочет во дворе.
Подъезжает Андрей, останавливает коня.
Андрей. Варварушка!
Это я!
Варвара
всплёскивает руками и выбегает за калитку.
Варвара (сквозь слёзы). Андрей
Иваныч! Андрей Иваныч! Батюшка! Родимый! Я уж не чаяла тебя увидеть!
Андрей. Что Митрофаныч?
Варвара. Ой плохо,
совсем плохо. Как узнал о вашем несчастии, так слёг и не встаёт больше. — Помирает наш Павел
Митрофаныч.
Андрей. Он сможет со
мной поговорить?
Варвара. Сможет,
сможет, Андрей Иваныч. Он хотя не встаёт, но помнит всё, и все приказания, как
старосте положено, отдаёт.
Андрей. Гордеич дома?
Варвара. Дома, Андрей
Иваныч. Сейчас позову.
Андрей. Погоди! Я сейчас
навещу Митрофаныча, а ты бери Гордея и иди с ним побыстрее в господский дом.
Мне время дорого, мне надо своих по Сибирской дороге нагонять.
Андрей,
хлестнув коня, скачет прочь.
————————————
В доме
Всеволожских.
Андрей, Варвара и Гордей.
Андрей. Гордей
Гордеич, вот тебе лопата. Сейчас спустишься в подпол, там стоит сундук
полупустой с рухлядью какой-то. Под ним зарыта отцовская казна. Ты её отроешь. — Вот свечи.
Позвать кого-нибудь, чтоб тебе помог, посветил?
Гордей. Да что ты,
барин, сам управлюсь.
Андрей
выходит с Гордеем. Варвара остаётся одна. Она оглядывает горницу Всеволожских и
горестно вздыхает.
Возвращается Андрей.
Андрей. Варвара
Матвеевна! Я поговорил с Митрофанычем и все распоряжения нужные сделал,
чтобы с этого дня мужу твоему Гордею Гордеичу управлять и этим имением, и
прочими, какие у нас есть.
Варвара. Господь с
тобой, Андрей Иваныч! Какой из Гордея управляющий? Разве он к такой службе
пригоден?
Андрей. Варварушка,
бабу я, при всём желании, сделать управляющим не могу. — Но придётся тебе эту ношу взвалить на
себя. Ты со всем справишься, я это знаю. А ещё ты увидишь, как человеку
Господь помогает, когда он о других печётся, а не о своей выгоде и славе.
А теперь смотри, это самое важное. (Вынимает
из-за пазухи сложенные бумаги.) Вот грамота. А это два списка с неё. — Вот этот список останется у
вас. А саму грамоту и второй список Гордей отвезёт в Касимов вместе с
письмами. — Как найти отца
Николу, он знает. Здесь к нему письмо и к другу моему Захару Ильичу. Этому
Захару Ильичу надо будет отдать на сохранение второй список. А грамоту они
с отцом Николой перешлют в Ярославль к сестре моей двоюродной Дарье Афанасьевне
Орловой, рождённой Корионовой.
Варвара (горестно). Господи
Боже! Что в этой грамоте, зачем она нужна?
Андрей. Ты верно
угадала, Варварушка.
Варвара
разворачивает грамоту, пробегает первые строки, складывает её опять и плачет.
Андрей. Это очень
важно для всех вас. — Может статься,
что никто из нашей семьи из Сибири не возвратится. Тогда вас всех заберут в
казну и продадут невесть кому. Или другие Всеволожские налетят наследства
требовать. — А так всё,
что у нас есть, отойдёт к сёстрам Корионовым. Они никого обижать и притеснять
не станут.
Варвара. Андрей
Иванович, родимый, но вас же не ссылают! Батюшка твой Иван Родионович к месту
службы отправляется, разве не так?
Андрей. Судьбу
человеческую, Варвара, Господь Бог определяет, а не царские указы.
Входит
Гордей, держа в своих огромных руках большую кованую кубышку.
Гордей. Ты, Андрей
Иваныч, говорил, что у твоего отца казна богатая, а она легче пушинки.
Андрей. Садись, Гордей
Гордеич. Теперь тебе полагается всё знать про наши дела.
Гордей. Никак ты решил
Варвару Матвеевну старостой назначить?
Андрей. Не Варвару, а
мужа её. А она будет у тебя правой рукой.
Гордей. Ну нет. Давай-ка
руками буду я, а она головой.
Андрей. Эту казну я
разделю на две половины. Одну заберу с собой. Вторая останется здесь. Будете ею
распоряжаться. Если у кого пожар случится, если по немощи кто работать не сможет,
если у кого кормильца не станет. По возможности старайтесь туда добавлять.
Гордей и
Варвара внимательно слушают и кивают.
Андрей. А ежели
кто захочет на свободу выйти, то пусть выходит безо всякого выкупа. Но таких
непременно предупреждать надо —
настают трудные времена, лютые законы готовятся. Кто не хочет снова в неволе
оказаться, пусть уходит на Белое море или в Сибирь.
А теперь, Варварушка, ступай домой и
собери мне что-нибудь поесть перед дорогой. Гордей мне здесь понадобится. Спешу
я очень.
————————————
Гордей и
Варвара прощаются с Андреем возле своего дома. Андрей садится на коня, выезжает
за ворота, затем делает Варваре знак подойти.
Андрей (наклоняясь к ней). Запомни, что
я тебе скажу, Варвара. Много ли, мало ли времени пройдёт, но ежели ты услышишь
о моей смерти, то не плачь и не горюй. — А ежели
после того ты меня живым увидишь, то не испугайся. Запомнишь?
Варвара (тихо). Андрей
Иваныч, выходит, ты решил смерти совсем не бояться? Решил на полную свободу выйти?
Андрей. Не я решил.
Меня сам Господь на свободу выводит.
————————————
Андрей
несётся вскачь по дороге. Вдалеке виден поезд Всеволожских. Андрей нагоняет
своих.
Поднимается сильная метель.
————————————
Огромные
заснеженные просторы. Небо темнеет, снег валит хлопьями.
————————————
Снег
тает под весенним солнцем. Повсюду бегут бурные ручьи.
————————————
Сияющий
летний день. Андрей идёт по озёрной глади. Рядом с ним плывёт стая лебедей.
Лебеди поднимаются ввысь, кружатся, снова садятся на воду, задевая Андрея крылами,
обдавая его брызгами воды.
———————